Решение Фрунзенского районного суда г. Владивостока (досье №1170)

Решение

Именем Российской Федерации

25 января 2013 года г.Владивосток

Фрунзенский районный суд г. Владивостока в составе судьи Шевяковой Н.В. при секретарях Бурлаковой Е.Ю., Волковой Курдюковой Н.В., Мертиковой П.И., Кирьяковой Е.А. рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Логачева В. А. к учредителю и главному редактору газеты «Арсеньевские вести» Гребневой И. Г., автору статьей Поповой А. Н., Лебедь В. Н. о защите чести, достоинства и деловой репутации, компенсации морального вреда, иску Краевого государственного автономного учреждения социального обслуживания «Приморский центр социального обслуживания населения» к учредителю и главному редактору газеты «Арсеньевские вести» Гребневой И. Г., автору статьей Поповой А. Н., Лебедь В. Н. о защите деловой репутации, компенсации морального вреда,

установил

В суд обратились Логачев, КГАУ СО «Приморский центр социального обслуживания населения» с иском к учредителю и главному редактору газеты «Арсеньевские вести» Гребневой Ирине Георгиевне, автору статьей Поповой, Лебедь о защите чести, достоинства и деловой репутации, компенсации морального вреда. В обоснование иска соистцы указали, что в номерах еженедельника «Арсеньевские вести» опубликованы статьи под заголовками в № 11 (939) за 16-22 марта 2011 года «Репрессии в доме ветеранов», в № 13 (941) за 30 марта -05 апреля 2011 года «Дом ветеранов за железным занавесом», в № 14 (942) за 6-12 апреля 2011 года «Восстание ветеранов», № 20 (948) от 18-14 мая 2011 года .«Изнасиловал кошку» и другие странности из уст дирекции Дома ветеранов», № 23 (951) за 8-14 июня 2011 года « От Логачева сбежали старики … и начмед», № 28 (956) за 13-19 июля 2011 «Пусть прокуроры пашут за 200 рублей и тарелку супа», № 25 (953) от 22-28 июня 2011 года « Старику и инвалиду невозможно отстоять себя!», № 41 (969) за 12-18 октября 2011 года «Чем закончилась история с интернатом?». В указанных статьях распространены не соответствующие действительности сведения, порочащие честь, достоинство, деловую репутацию гражданина и деловую репутацию учреждения.

Так, в статье «Репрессии в доме ветеранов» распространены сведения, не соответствующие действительности и порочащие деловую репутацию Седанкинского дома-интерната для ветеранов: «Нас заставляют работать …молодежь эксплуатируют постоянно», « а устроиться на работу вне заведения инвалиды не имеют права», «… мы уже не в первый раз сталкиваемся с тем, что в доме ветеранов, вместо того, чтобы решать конфликты, людей отправляют в психушку (как было с кошатницей Лозинской) или еще куда-нибудь (как сейчас происходит с Лебедем)».

В статье «Дом ветеранов за железным занавесом» распространены сведения, не соответствующие действительности и порочащие деловую репутацию Седанкинского дома-интерната для ветеранов: « молодых инвалидов, находящихся в Седанкинском доме ветеранов, заставляют работать, платя им всего 200-1000 рублей в месяц»; « В том же изоляторе его (Лебедя) заставили подписать бумагу, что он согласился на лечение. Пугали судом»; « В том же изоляторе его (Лебедя) заставили подписать бумагу о добровольном переводе в психоневрологический диспансер то ли в Партизанске, то ли в Раздольном. Со слов Лебедя, в противном случае сотрудники интерната его обещают заколоть и уже в состоянии овоща направить на Шепеткова».

В статье «Восстание ветеранов» распространены сведения, не соответствующие действительности и порочащие деловую репутацию Седанкинского дома-интерната для ветеранов: «Лебедь говорит, что он отработал свои четыре часа, дальше работать не будет». Воспитатель его заставляет насильно — «иди на работу и все» — свидетельствует проживающая»; «одна из девушек работает в тяжелом отделении санитаркой с 7 утра до 8 вечера. Подмывает больных, горшки выносит, стирает. И за этот адский труд, который не выдержал бы обычный человек, получает 300 рублей»; «одна из девушек помещалась в изолятор пять раз. В первый раз наговорили, что крутит с парнями любовь. Видимо, для такого учреждения это преступление. Во второй раз — разозлил воспитатель, обматерила (девушка возмутилась, что невозможно работать в таких кабальных условиях, тем более ее заставляли работать в выходной). В третий раз — поругалась с санитаркой … За каждую мелочь -в изолятор»; «один из парней, молодых инвалидов побывал в психушке три раза. Приехал в интернат из учреждения в Уссурийске, не понравилось. Написал бумагу в департамент социальной защиты, что хочет вернуться в Уссурийск, описал, что не понравилось в доме-интернате, после этого его поместили в изолятор»; « с пожилых высчитывают деньги, не представляя квитанций»; « Мало того, за проживание здесь платят. Соседка пожилой Веры Васильевны 400 тысяч отдала, дедушка Иосиф 500 тысяч отдал»; « две бабушки как-то позволили себе что-то отметить — поместили в изолятор».

В статье «От Логачева сбежали старики и начмед» распространены сведения, не соответствующие действительности и порочащие деловую репутатдию Седанкинского дома-интерната для ветеранов: « Лебедя беспричинно отправили в изолятор, затем в больницу».

В статье «Пусть прокуроры пашут за 200 рублей и тарелку супа» распространены сведения, не соответствующие действительности и порочащие деловую репутацию Седанкинского дома-интерната для ветеранов: «получила ответ по Седанкинскому дому-интернату … В это время недовольных проживающих продолжают гноить в изоляторе и психиатрической больнице, придумывая им поступки, которые чисто физически вряд ли возможно совершить».

В статье «Изнасиловал кошку» и другие странности из уст дирекции Дома ветеранов» распространены сведения, не соответствующие действительности и порочащие честь и достоинство Логачева В.А.: «Они (начмед и директор) не видят ничего такого в том, чтобы засунуть человека в изолятор или психбольницу».

В статье «Старику и инвалиду невозможно отстоять себя!» распространены сведения, не соответствующие действительности и порочащие деловую репутацию Седанкинского дома-интерната для ветеранов, честь, достоинство и деловую репутацию Логачева: «Руководство интерната лишило жалобщиков койко-мест»; «Для того, чтобы уладить конфликт, директору интерната Логачеву хватило бы нескольких человеческих разговоров, но, похоже, он выбрал другой путь — раздавить жалобщиков».

В статье «Чем закончилась история с интернатом» распространены сведения, не соответствующие действительности и порочащие деловую репутацию Седанкинского дома-интерната для ветеранов, честь, достоинство и деловую репутацию Логачева: «Директор заведения Виктор Логачев по — прежнему работает. …И хотя он заставлял людей работать в заведении за 200-300 рублей, изъяв их паспорта. И хотя были многочисленные случаи лишения свободы без санкции суда, помещения в психиатрическую больницу добровольно-принудительно… И хотя комнаты в интернате продавались людям за 400 тыс. рублей».

В отношении Логачева, являющегося должностным лицом, ответственным за социальное обслуживание населения в учреждении, распространены не соответствующие действительности и порочащие его сведения о злоупотреблениях, которые являются нарушением этических и моральных норм в отношении социально незащищенных граждан, о нарушениях действующего законодательства, о совершении противоправных, уголовно наказуемых действий, недобросовестности при осуществлении хозяйственной деятельности учреждения, умаляющие его честь и достоинство и причиняющие ему существенный моральный вред.

Публикации несоответствующих действительности сведений о нарушениях прав граждан, проживающих в Седанкинском доме-интернате, о совершении противоправных действий сотрудниками учреждения, причцнило существенный вред, деловой репутации учреждения и дестабилизировало его деятельность, ухудшилось состояние необходимой социальной помощи на территории Приморского края.

Истцы просят суд обязать главного редактора СМИ Гребневу опровергнуть сведения, не соответствующие действительности и порочащие их честь и достоинство, предложив вариант текста опровержения, подлежащий опубликованию в случае удовлетворения их иска, просят суд взыскать компенсацию морального вреда в пользу Логачева с Гребневой в размере 250 тысяч рублей, с Поповой в размере 250 тысяч рублей, в пользу КГБУ СО «ПЦСОН» с Гребневой в размере 250 тысяч рублей, с Поповой в размере 250 тысяч рублей, с Лебедя В.Н. 1 рубль.

Ответчики Гребнева, Попова и Лебедь иск не признали, в судебном заседании пояснили, что для удовлетворения иска о защите чести и достоинства истцов необходимо установить, что распространенные в отношении истцов сведения не соответствовали действительности и являлись порочащими. Распространенные в статье сведения соответствуют действительности, подтверждаются показаниями свидетелей, другими письменными доказательствами, изложенные в статье сведения установлены автором статьи Поповой в ходе проведения журналистского расследования, основанием для расследования послужили многочисленные обращения проживающих в доме-интернате в редакцию газеты.

Выслушав доводы лиц, участвующих в деле, исследовав представленные сторонами письменные доказательства, показания свидетелей, суд пришел к убеждению, что оснований для удовлетворения иска не имеется.

Основанием для привлечения к гражданско-правовой ответственности за нарушение таких личных неимущественных прав как честь, достоинство и деловая репутация гражданина является совокупность трех необходимых условий: сведения должны быть распространены, они должны быть порочащими и должны не соответствовать действительности.

В соответствии со ст. 152 Гражданского кодекса РФ гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности.

Обязанность доказывания распространения сведений возложена законом на истца, обязанность доказать соответствие действительности распространенных сведений возложена законом на распространившего эти сведения. В соответствии с закрепленным в статье 152 ГК РФ принципом презумпции невиновности потерпевшего, сведения считаются не соответствующими действительности до тех пор, пока распространивший их не докажет обратное.

В соответствии со ст. 49 Закона РФ «О средствах массовой информации» журналист обязан проверять достоверность сообщаемой им информации».

Судом установлен факт опубликования в номерах еженедельника «Арсеньевские вести» статей под заголовками в № 11 (939) за 16-22 марта 2011 года «Репрессии в доме ветеранов», в № 13 (941) за 30 марта -05 апреля 2011 года «Дом ветеранов за железным занавесом», в № 14 (942) за 6 А 2 апреля 2011 года « Восстание ветеранов», № 20(948) от 18-14 мая 2011 гдда « Изнасиловал кошку» и другие странности из уст дирекции Дома ветеранов», № 23 (951) за 8-14 июня 2011 года « От Логачева сбежали старики … и начмед», № 25 (953) за 15-21 июня 2011 года «Старику и инвалиду невозможно отстоять себя», № 28 (956) за 13-19 июля 2011 «Пусть прокуроры пашут за 200 рублей и тарелку супа», № 41(969) за 12-18 октября 2011 года «Чем закончилась история с интернатом?».

Допрошенные в судебном заседании свидетели Лащенко, Лозинская, Букин, Терешин пояснили, что обращались в редакцию газеты «Арсеньевские вести», автор статьи Анастасия Попова приезжала в дом-интернат, статьи написаны со слов опрошенных журналисткой граждан, проживающих в доме-интернате, распространенные журналистом сведения соответствуют действительности.

Довод представителя учреждения о том, что автором статей Поповой в нарушение ст. 49 Закона РФ «О средствах массовой информации» не проверена достоверность сообщаемой им информации, судом,не может быть принят во внимание.

В соответствии со ст. 47 Закона РФ «О средствах массовой информации» журналист имеет право искать, запрашивать, получать и распространять информацию; посещать государственные органы и организации, предприятия и учреждения, органы общественных объединений либо их пресс-службы; быть принятым должностными лицами в связи с запросом информации; получать доступ к документам и материалам, за исключением их фрагментов, содержащих сведения, составляющие государственную, коммерческую или иную специально охраняемую законом тайну; копировать, публиковать, оглашать или иным способом воспроизводить документы и материалы при условии соблюдения требований части первой статьи 42 настоящего Закона; производить записи, в том числе с использованием средств аудио- и видеотехники, кино- и фотосъемки, за исключением случаев, предусмотренных законом;

Факт посещения журналистом Поповой дома-интерната и личного общения с ней до появления ряда публикаций не отрицал истец Логачев.

По убеждению суда, журналист лишен правовой возможности проверить соответствие действительности сведений, полученных им в ходе журналистского расследования. Именно поэтому в силу статьи 140 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации одним из поводов для возбуждения уголовного дела наряду с заявлением о преступлении и явки с повинной является сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников.

К таким источникам законодатель относит и сообщение о совершенном или готовящемся преступлении в средствах массовой информации.

В„ соответствии с частью 2 ст. 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации по сообщению о преступлении, распространенному в средствах массовой информации, проверку проводит по поручению прокурора орган дознания, а также по поручению руководителя следственного органа следователь. Этой же нормой предусмотрена обязанность главного редактора соответствующего средства массовой информации передать по требованию прокурора, следователя или органа дознания имеющиеся в распоряжении соответствующего средства массовой информации документы и материалы, подтверждающие сообщение о преступлении, а также данные о лице, предоставившем указанную информацию, за исключением случаев, когда это лицо поставило условие о сохранении в тайне источника информации.

Распространенные в статьях Поповой оспариваемые истцами сведения можно условно разделить на группы:

сведения о незаконном принуждении проживающих в интернате инвалидов к труду, низкой оплате труда молодых инвалидов, изъятии паспортов проживающих в интернате;

сведения о незаконном помещении проживающих в интернате в изолятор (палату интенсивной терапии);

сведения о незаконном помещении проживающих в интернате в психиатрическую больницу;

сведения о том, что комнаты в интернате продаются за 400 тысяч рублей, с проживающих взимают плату за проживание в размере 400-500 тысяч рублей;

сведения о том, что руководство интерната преследует проживающих за жалобы, лишает их койко-мест;

Сведения о незаконном принуждении проживающих в интернате инвалидов к труду, низкой оплаты труда и изъятии паспортов содержаться в статьях: «Репрессии в доме ветеранов», «Дом ветеранов за железным занавесом», «Восстание ветеранов», «Чем закончилась история с интернатом».

В статье «Репрессии в доме ветеранов», по мнению истцов, распространены сведения: «Нас заставляют работать …молодежь эксплуатируют постоянно». Оспариваемая учреждением фраза «Нас заставляют работать» указана автором Поповой как прямая речь Лебедя следующим образом: «Нас заставляют работать почти бесплатно. Отказаться невозможно».

Истцами оспаривается фраза из статьи «Дом ветеранов за железным занавесом»: «молодых инвалидов, находящихся в Седанкинском доме ветеранов, заставляют работать, платя им всего 200-1000 рублей в месяц». На самом деле дословно СМИ опубликовано следующее: «А вот обратившийся к нам Владимир Лебедь оказался в психбольнице на Шепеткова. Напомним, Лебедь выразил свое недовольство по поводу того, что молодых инвалидов, находящихся в Седанкинском доме ветеранов, заставляют работать, платя им всего 200-1000 рублей в месяц».

В статье «Восстание ветеранов» опубликована прямая речь проживающей в интернате и попросившей журналиста сохранить в тайне источник информации: «Лебедь говорит, что он отработал свои четыре часа, дальше работать не будет». Воспитатель его заставляет насильно -«иди на работу и все» — свидетельствует проживающая»; «одна из девушек работает в тяжелом отделении санитаркой с 7 утра до 8 вечера. Подмывает больных, горшки выносит, стирает. И за этот адский труд, который не выдержал бы обычный человек, получает 300 рублей»;

В статье «Чем закончилась история с интернатом» опубликовано утверждение автора Поповой: «Директор заведения Виктор Логачев по прежнему работает. …И хотя он заставлял людей работать в заведении за 200-300 рублей, изъяв их паспорта».

Запрещение принудительного труда является конституционным положением. В статье 37 Конституции Российской Федерации указано, что принудительный труд запрещен. Это означает, что никого нельзя обязать выполнять работу под угрозой применения наказания. Каждый вправе выбирать любой род деятельности и профессию и вправе вообще не заниматься трудовой деятельностью.

Указанные автором статьи со слов Лебедя и других проживающих сведения о принуждении инвалидов к труду, изъятии у них паспортов, низкой оплате труда подтверждаются показаниями свидетелей, как со стороны ответчиков, так и со стороны истцов. Сведения о низкой оплате труда инвалидов не опровергаются представителем учреждения.

Свидетель Вишневская пояснила, что молодые инвалиды из 7 отделения работают свыше 4-х часов в день, уходят только после того, как вымоют все отделение (том 2 л.д. 88).

Свидетель Горбань пояснила, что молодые инвалиды занимаются непосильным трудом: чистят свинарник, передвигают мебель, делают ремонты и получают с их слов 200-300 рублей, не больше тысячи в месяц (том 2 л.д. 163-164).

Свидетель Лащенко пояснила, что за работу молодым инвалидам платят 200-500 рублей в месяц, ей говорили, что если откажутся от работы — в психушку запрячут (том 2 л.д. 165-166).

Свидетель Лысяк пояснила, что раньше, при других директорах к молодым инвалидам было особое отношение. Сенкевич говорил «Это наши дети». Раньше им платили так, что они не обижались, а сейчас обижаются. Свидетель полагает, что их заставляют работать (том 2 л.д. 167).

Свидетель Шамшурова пояснила, что молодые девочки и мальчики ухажизают за беспомощными с 10 утра до 10 вечера, получают 500-1000 в месяц. Паспорта проживающих заставили сдать, но так как она ездит в Находку, ей паспорт отдали (том 2 л.д. 167-168).

Свидетель Лозинская пояснила, что молодые работают постоянно, на них «выезжают», до опубликования статьи им платили 200-300 рублей в месяц, после статьи — тысячу рублей, но не всем (том 2 л.д. 168-169).

Свидетель Палий пояснила, что молодые работают малярами, дворниками. Получают тысячу рублей. После того, как появилась статья в газете, с ними заключают договоры и платят 500 рублей, максимум тысячу. Их заставляют работать фактически целый день (том 2 л.д. 169-171). «

Допрошенный в судебном заседании в качестве свидетеля (до привлечения его к участию в деле соответчиком) Лебедь пояснил, что обратился в газету с жалобой на то, что платили за работу на тяжелом корпусе 200 рублей в месяц, закрывали в изолятор и помещали в психиатрическую больницу. Работал он с 7 утра до 8 часов вечера каждый день, один выходной. Работал на тяжелом корпусе: горшки выносил, менял белье, стирал вручную. От работы не отказывался, боялся, что отправят в изолятор или другой психоневрологический интернат закрытого типа в Черниговском районе, в котором находится его сестра. У него Московский забрал паспорт и телефон. К нему в комнату вошли трое врачей и стали искать паспорт. Он свой паспорт спрятал у своей подруги в другой комнате, они паспорт не нашли и поместили его в изолятор. Медицинская сестра Трошина в изоляторе ударила его по лицу, сказала, что в изоляторе будет находиться, пока не отдаст паспорт, а в изоляторе ему сказали, что паспорт должен быть в отделе кадров (том 2 л.д. 171-174).

Привлеченный к участию в деле в качестве соответчика Лебедь пояснил суду, что проживает в СДВ с 2001 года, до этого находился в Майскрм психиатрическом диспансере в с. Черниговка. В тяжелом корпусе работал с 7 до 20 часов. От работы не отказывался, потому что пугали переводом в другой интернат. За то, что он обратился в газету с жалобой, его хотели отправить в другой интернат. Логачев запрещал кому-либо работать вне заведения. На тяжелом корпусе надо было работать постоянно, выходной только в субботу. В обязанности входило: стирка, уборка, передвижение людей на колясках с одно этажа на другой. На работе надо было находиться постоянно, когда была баня. На тяжелом корпусе проработал месяца два, за каждый месяц получил по 200 рублей. На вопрос о состоянии его здоровья пояснил, что три года назад у него обнаружили открытую язву и прооперировали в 1000-коечной больнице. Болезнь обнаружили не в интернате, а когда он был в гостях за его пределами в с. Раздольное. В интернате, когда он жаловался на боли, ему не верили. Врач один раз дала ему таблетку. После операции из больницы его забирали сотрудники интерната. Работать после операции стал через месяц. До операции он работал в интернате штукатуром-маляром, грузчиком, после операции предложили легкий труд — чистить навоз за свиньями. Ему был запрещен тяжелый труд, но он терпел. Директор и воспитатель знали об операции, директор направил его работать на тяжелый корпус (том 3 л.д. 182 ).

По ходатайству истцов были допрошены свидетели из числа лиц, проживающих в интернате: Бурлов, Зубарь и Окунев.

Свидетель Бурлов пояснил, что проживает в интернате с 1996 года, их не привлекают к труду, но он работает сантехником. Работает с 9 часов 30 минут до 15 часов с двумя перерывами на обед и на ужин. На уточняющий вопрос представителя Учреждения о количестве перерывов ответил, что один «перерыв в час, а другой в половине второго. Захотел пошел на работу,, захотел — не пошел (том 2 л.д. 175-176).

Свидетель Зубарь пояснила, что в интернате проживает с 1996 года, после того, как ей сделали операцию на сердце, работает полтора часа в день. Работает иногда в библиотеке, или туда, куда поставят, она должна отработать полтора часа в день, у них трудотерапия 4 часа. До операции работала на швейке, получала 800 рублей, в том году получила 1 тысячу 300 рублей. До того, как увеличили, платили 300-400 рублей, при Сенкевиче платили больше, она получала две с половиной — три тысячи рублей. На вопрос суда ответила, что паспорта «у них, но нам дают без проблем» (том 2 л.д. 176-177).

Свидетель Окунев пояснил, что в интернате проживает с 2006 года, является инвалидом 2 группы, работает маляром с 9 часов 30 минут до 12 часов, получает 1 тысячу 300 рублей. На вопрос суда пояснил, что работал на свинарнике и сказал, что хочет работать маляром. Когда работал на свинарнике утром вставал, вывозил помои, числил клетки, кормил 3 раза в день, последний раз в 7 часов. Приходили утром, убирали до 11 часов, шли домой, к обеду приходили, потом к ужину. На вопрос суда наказывают ли других, которые отказываются от работы, пояснил, что наказывают, могут за решетку посадить. На вопрос Поповой пояснил, что раньше получали по 500 рублей, около года назад их устроили на работу как сотрудников и они стали больше получать (том 2 л.д. 177-179).

Допрошенная врач-психиатр Шевченко по факту привлечения инвалидов к работе пояснила, что в доме-интернате работает с 1990 года, в интернате есть отделение молодых инвалидов по психическим заболеваниям. Когда они проживали в детских домах до 18 лет, их готовили к будущему. У этих детей два пути, первый — это оформление в семьи, трудоустройство и получение жилья, второй — их переводят в дома-интернаты. Этих детей готовят к труду с детства, они получают профессию, их специально присылают в интернаты, чтобы они помогали, некоторых из этих детей принимают в штат. Они должны заниматься работой и врач-психиатр определяет, какую работу дать. Это фиксируется в истории болезни, в которую вклеивается лист трудотерапии. Трудотерапия назначается больному исходя из его характера, она необходима этим больным, так как их дисциплинирует, не позволяет им пьянствовать и вести разгульный образ жизни. Работают инвалиды по 4 часа в день под надзором персонала и врачей. Свыше четырех часов никто не работает. Инвалиды 2 группы часто во времени не ориентируются. Если инвалиды отказываются работать, их никто не принуждает к труду, с ними ведет беседу психиатр, так как надо выяснить причину, по которой он отказывается работать, может у него депрессия и ему необходима медицинская помощь. Если инвалид отказывается от работы по причине низкой оплаты труда, в медицинских документах пишется, что отказывается работать (том 3 л.д.2-6).

Допрошенная в качестве свидетеля заместитель директора Седанкинского дома-интерната Камлык Л.Н. пояснила, что работает в интернате с 14 июля 2011 года, по фактам привлечения инвалидов к труду пояснила, что на каждого инвалида, проживающего в 7 отделении интерната, с апреля 2011 года заведена индивидуальная программа реабилитации, в которой прописаны медицинские рекомендации на основании заключения всех врачей-специалистов и дальнейшие рекомендации по трудовой деятельности. К труду инвалиды не принуждаются, их не заставляют выходить на работу, делают они это для социальной адаптации в интернате общего типа для того, чтобы улучшить речь и организаторские способности, имеются случаи, когда они не выходят на работу, их не помещают ни в изолятор, ни в другие места. Случаев помещения в изолятор за отказ от работы не имелось (том 3 л.д. 6-10).

В статье « Репрессии в доме ветеранов» распространено утверждение автора Поповой «а устроиться на работу вне заведения инвалиды не имеют права». Данное утверждение соответствует действительности, так как подтверждено показаниями Лебедь о том, что Логачев запрещал работать вне заведения, от него скрывали факты работы вне учреждения ( том 3 л.д. 182), свидетеля Палий.

Свидетель Палий показала, что никому не дано право «работать на стороне». Агафонова хотел уйти, но его запугали, она разговаривала с Московским и он подтвердил, что Агафонов не хотел работать в интернате (том 3 л.д. 163).

Сведения о незаконном помещении проживающих в интернате в изолятор (палату интенсивной терапии) содержатся в статьях: « Восстание ветеранов», « От Логачева сбежали старики и начмед», « Пусть прокуроры пашут за 200 рублей и тарелку супа», « Чем закончилась история с интернатом».

В статье «Восстание ветеранов» опубликована прямая речь проживающей в интернате, попросившей журналиста сохранить в тайне источник информации: «одна из девушек помещалась в изолятор пять раз. В первый раз наговорили, что крутит с парнями любовь. Видимо, для такого учреждения это преступление. Во второй раз — разозлил воспитатель, обматерила (девушка возмутилась, что невозможно работать в таких кабальных условиях, тем более ее заставляли работать в выходной). В третий раз — поругалась с санитаркой … За каждую мелочь -в изолятор»; «один из парней, молодых инвалидов побывал в психушке три раза. Приехал в интернат из учреждения в Уссурийске, не понравилось. Написал бумагу в департамент социальной защиты, что хочет_ вернуться в Уссурийск, описал, что не понравилось в доме-интернате, после этого его поместили в изолятор»; « Две бабушки как-то позволили себе что-то отметить — поместили в изолятор».

В статье «Пусть прокуроры пашут за 200 рублей и тарелку супа» распространено утверждение автора Поповой: «В это время недовольных проживающих продолжают гноить в изоляторе и психиатрической больнице, придумывая им поступки, которые чисто физически вряд ли возможно совершить».

В статье «Чем закончилась история с интернатом» распространено утверждение автора: « И хотя были многочисленные случаи лишения свободы без санкции суда».

Помещение в палату интенсивной терапии стационарного отделения «Седанкинский дом-интернат для престарелых и инвалидов» за нахождение молодых инвалидов в нетрезвом состоянии, за высказывание недовольства, жалобы, отказ от работы, иные провинности подтверждается показаниями свидетелей Лебедя, Окунева, Терешина, Букина, Палий, Лозинской.

Допрошенный в качестве свидетеля до привлечения его соответчиком Лебедь по факту помещения его в изолятор (палату интенсивной терапии) пояснял суду, что его закрыли в изолятор по приказу Московского и Логачева, как только они узнали о жалобе в газету «Арсеньевские вести».

Е му поставили уколы и ему тянуло шею, было очень больно, он кричал, медсестра ему делала обезболивающие уколы. На вопрос суда о причине помещения в изолятор пояснил, что один раз он сказал Логачеву о том, что воруют мясо, а он его в изолятор, второй раз его обвинили в том, что он набросился на соседа по комнате, на самом деле он не дрался, его поместили в изолятор за то, что обратился в газету. На вопрос о помещении в изолятор других пояснил, что если проживающие себя плохо ведут, их отправляют в изолятор. Шевчука отправили в изолятор за то, что он свинью накормил хлоркой, но это неправда. Изолятор выглядит так: одно окно, решетки, железная дверь, стоит ведро, выносят его ребята, из него выпускают через три дня (том 2 л.д. 171- 174).

Свидетель Окунев на вопрос суда наказывают ли других, которые отказываются от работы, пояснил, что наказывают, могут за решетку посадить (том 2 л.д. 177-179).

Свидетель Терешин пояснил, что в Седанкинском доме-интернате с 2006 года, в интернете размещено его видеообращение, а в статьях Поповой указано, что он помещался в психиатрическую больницу. Свидетель пояснил, что в палату интенсивной терапии попадают те, кто употребляет спиртное, либо тот, кто много жалуется. Заведующая отделением может закрыть в эту палату (том 2 л.д. 86-88).

Свидетель Букин пояснил, что ему жаловались молодые инвалиды о том, что если они провинились, их помещают в изолятор от 3-х дней до недели, «кормят» уколами (том 3 л.д. 13), Шевчук просидел в изоляторе за вопрос: «Куда делась свинья?» (том 3 л.д. 161).

Свидетель Палий пояснила об известных ей обстоятельствах помещения проживающей Долгополовой в изолятор следующее: в октябре 2011 года Долгополову закрыли в изоляторе и, когда Палий это узнала, она вызвала полицию, сотрудники составили протокол, сказали, что она под подозрением на чесотку, потом сказали, что подозрение на венерическое заболевание. Недееспособных ребят и остальных, как только что-то случается, закрывают в изолятор. На вопрос как выглядит изолятор, пояснила, что туалета там нет, только руки можно помыть, всех закрывают на определенное время, полиция в эти вопросы не вмешивается. Когда посадили одного недееспособного, Логачев вызвал Агафонова и сказал ему, что если еще раз пойдет в суд, то его посадят в изолятор (том 2 л.д. 169-171).

Свидетель Лозинская пояснила, что в изолятор помещают молодых, и она не может понять за что. Они говорят, что к ним приходят и говорят, что надо что-то в изолятор отнести, а на самом деле их туда заталкивают. Немного от них пахнет алкоголем — их сразу в изолятор (том 2 л.д. 169).

Допрошенная врач-психиатр Седанкинского дома-интерната для ветеранов Шевченко по факту помещения проживающих в интернате в палату интенсивной терапии пояснила, что в палату интенсивной терапии помещаются больные в состоянии алкогольного опьянения, которые становятся опасны, у которых развивается острый психоз или суицидальные настроения. Решение о помещении в палату принимает только врач-психиатр. Обычно в палате содержатся три дня, а дальше принимается решение или отпустить, или направить в больницу. Решение о направлении в психиатрическую больницу принимает только врач-психиатр. Случаев, когда из психиатрической больницы возвращали больного, в интернате не было (том 3 л.д.2-6).

По мнению представителя учреждения, помещение проживающих в интернате в палату интенсивной терапии в качестве меры стеснения прямо предусмотрено ст. 30 ФЗ «О психиатрической помощи и правах граждан», не является ни ограничением, ни лишением свободы, а является мерой медицинского характера, которая производится строго по медицинским показаниям каждого проживающего.

Оценивая показания допрошенных свидетелей, суд полагает, что показания свидетелей, проживающих в доме-интернате, являются правдивыми, согласуются между собой и опровергают показания сотрудников Седанкинского дома-интерната, заинтересованных в том, чтобы не распространялась информация о допущенных ими нарушениях в отношении социально незащищенной группы граждан.

Сведения о незаконном помещении проживающих в интернате в психиатрическую больницу распространены в статьях «Репрессии в доме ветеранов», « От Логачева сбежали старики и начмед», « Пусть прокуроры пашут за 200 рублей и тарелку супа», « Чем закончилась история с интернатом».

В статье «Репрессии в доме ветеранов» распространено утверждение автора Поповой: « Мы уже не в первый раз сталкиваемся с тем, что в доме ветеранов, вместо того, чтобы разрешить конфликты, людей отправляют в психушку (как было с кошатницей Лозинской) или еще куда-нибудь (как сейчас происходит с Лебедем)».

В статье «От Логачева сбежали старики и начмед» распространено утверждение автора: «Лебедя беспричинно отправили в изолятор, затем в больницу».

В* статье «Чем закончилась история с интернатом» опубликовано утверждение автора: «И хотя были многочисленные случаи … помещения в психиатрическую больницу добровольно — принудительно ».

В статье «Пусть прокуроры пашут за 200 рублей и тарелку супа» опубликовано утверждение автора Поповой: «В это время недовольных проживающих продолжают гноить в изоляторе и психиатрической больнице, придумывая им поступки, которые число физически вряд ли возможно совершить».

Сведения о незаконном помещении проживающих в интернате в психиатрическую больницу подтверждаются показаниями свидетелей Лозинской, Ждановой, Горбань, Лебедь, Терешиным.

Свидетель Лозинская пояснила, что в 2009 году ее поместили в психиатрическую больницу за то, что, несмотря на запрет не забирать со столовой остатки пищи, она собирала остатки пищи для кормления кошек, которых она очень любит. Узнав о нарушении запрета, начмед в помещении столовой схватила ее за сумку, в которой находились пакеты с остатками пищи, и потребовала отдать. Лозинская отказалась отдать, ее закрыли в помещении столовой, вызвали Логачева. Логачев распорядился оставить пакет с едой, она отказалась, объяснила ему, что у нее сахарный диабет, тогда Логачев приказал ей съесть остатки пищи в его присутствии, она отказалась, после чего Логачев объявил, что вызовет «психушку». За ней приехала машина, в которой ее привезли в психиатрическую больницу. В больнице ее обыскали, затем заставили подписать бумагу, в которой написано, что ее помещают в больницу по собственному желанию. Когда она стала отказываться, ей разъяснили, что в случае отказа, будет еще хуже. В психиатрической больнице пила только таблетки от сахара и от давления (том 2 л.д. 168-169).

Свидетель Жданова пояснила, что была очевидцем того, как Лозинскую отправили в психиатрическую больницу около двух лет назад. Она поздно пришла на обед и когда доедала, видела, как Лозинскую там пытали. Лозинская страдает сахарным диабетом и Жданова отдает ей свое второе блюдо, Лозинская собирает для кошек объедки. Начмед Хромченко подошла к Лозинской и дернула с ее руки сумку и потребовала показать, что у нее в сумке. Логачев и Московский стали разбираться, что у нее в сумке. В сумке у Лозинской был обед и отходы для кошек. Логачев сказал Лозинской, что пока она все не съест, из столовой не выйдет. Из столовой никого не выпускали. Логачев сказал, что пойдет вызывать «психушку». За Лозинской приехала «скорая помощь», санитары сказали, что из психиатрической больницы.Ее там месяц держали, она всегда была в нормальном состоянии (том 2 л.д. 89-90).

Свидетель Горбань подтвердила, что видела как Лозинскую забирали в психиатрическую больницу за то, что она кормила кошек ( том 2 л.д. 164).

Свидетель Терешин пояснил, что в интернате проживает с 2006 года. Его помещали в психиатрическую больницу два раза. Один раз при Логачеве, он пробыл там 4 дня и пришел с диагнозом «здоров» (том 2 л.д. 87).

Свидетель Лебедь пояснил, что Шевчука поместили в психиатрическую больницу за то, что он накормил свинью хлоркой, а он этого не делал (том 2 л.д. 172).

Будучи привлеченным к участию в деле в качестве соответчика, Лебедь пояснил, что один раз он был помещен в изолятор по решению Логачева, после того, как сказал ему, что мясо воруют. Логачев тут же позвонил по телефону, пришли Агафонов и Бурлов и его повели в изолятор. В изоляторе он просидел трое суток, после чего его направили в психиатрическую больницу. В больнице его заставили подписать согласие на лечение. Последний раз в апреле 2011 года его поместили в психиатрическую больницу обманным путем, сказали, что направляют на ВТЭК (том 3 л.д. 180-183).

В статье «От Логачева сбежали старики и начмед» распространено утверждение автора Поповой о том, что «Лебедя беспричинно отправили в изолятор, затем в больницу». Из содержания статьи следует, что после обращения Лебедя в редакцию газеты «Арсеньевские вести» с жалобами на неправомерные действия руководства интерната, в апреле 2011 года его поместили в палату интенсивной терапии и отправили в психиатрическую больницу.

Представитель учреждения не оспаривала ни факт помещения Лебедя в палату интенсивной терапии в апреле 2011 года, ни факт помещения его в психиатрическую больницу. Истцами оспаривается утверждение автора статьи о том, что эти меры были приняты к Лебедю «беспричинно».

Сведения о том, что руководство интерната преследует проживающих за жалобы, опубликованы в статье под заголовком «Старику и инвалиду невозможно отстоять себя».

В статье имеется подзаголовок «Руководство интерната лишило жалобщиков койко-мест». Из содержания статьи следует, что автор информирует читателей о том, что в редакции газеты «Арсеньевские вести» «с апреля 2011 года проживает сбежавший из интерната Лебедь, второй недовольный порядками Анатолий Юрин, Вера Перемытко и Виктор Федоров». Далее автор статьи, ссылаясь на источник информации Веру Перемытко, информирует о том, что Перемытко сообщила, что лишилась койко-места в интернате.

Будучи привлеченным к участию в деле соответчиком, Лебедь пояснил, что Логачев ему сказал, что он «шестерка», а на собрании сказал, чтобы юн собирал вещи и уходил, после чего он ушел в газету (том 2 л.д. 172). Он приходил в интернат к друзьям, но его на вахте не пустили, так как Логачев дал распоряжение вахтеру Лебедя не пускать, чтобы он не собирал информацию (том 3 л.д. 183).

Доказательств, опровергающих показания Лебедя в этой части, истцы не предоставили.

В статье «Дом ветеранов за железным занавесом» распространены сведения со слов Лебедя: « В изоляторе его заставили подписать бумагу, что он согласен на лечение. Пугали судом»; « В том же изоляторе его (Лебедя) заставили подписать бумагу о добровольном переводе в психоневрологический диспансер то ли в Партизанске, то ли в Раздольном. Со слов Лебедя, в противном случае сотрудники интерната его обещают заколоть и уже в состоянии овоща направить на Шепеткова».

Автор статьи Попова пояснила в судебном заседании, что фраза « В изоляторе его заставили подписать бумагу, что он согласен на лечение. Пугали судом», написана ею ошибочно. Ошибка автора заключается в том, что согласие на лечение Лебедь под принуждением дал не в изоляторе (палате интенсивной терапии стационарного отделения «Седанкинский дом-интернат для престарелых и инвалидов»), а в психиатрической больнице на Шепеткова. Именно там его пугали судом.

Допущенная автором статьи описка не может служить основанием для привлечения ее к гражданско-правовой ответственности.

В ходе судебного заседания представитель учреждения не оспаривала факта помещения Лебедя в психиатрическую больницу после его обращения в редакцию газеты «Арсеньевские вести», не оспаривался и факт подписания Лебедем согласия на его перевод в психиатрический д испансер закрытого типа в палате интенсивной терапии стационарного отделения «Седанкинский дом-интернат для престарелых и инвалидов».

Учитывая, что до помещения Лебедя в психиатрическую больницу по ул. Шепеткова в г. Владивостоке, он содержался в палате интенсивной терапии стационарного отделения учреждения, где под принуждением подписал согласие на его перевод в психиатрический диспансер закрытого типа, ошибочно распространенные журналистом сведения не признаются судом порочащими деловую репутацию учреждения.

Довод представителя Учреждения о том, что не соответствие действительности распространенных автором Поповой сведений подтверждается актами многочисленных проверок, не может быть принят судом во внимание по следующим основаниям.

Из содержания представленной в суд Справки по проверке организации жизнедеятельности, организации стационарного обслуживания в краевом государственном стационарном учреждении социального обслуживания «Приморский центр социального обслуживания населения», стационарное отделение «Седанкинский дом-интернат для ветеранов» от 15 сентября 2011 года, составленной комиссией в составе заместителя директора департамента социальной защиты населения Приморского края Мейта О.А., председателя краевого совета ветеранов войны, труда и вооруженных сил Григоровича Д.Н., помощника депутата законодательного собрания Приморского края Т.В.Заболотной Мельникова И.В. следует, что комиссия составила справку на основании изучения материалов проверок учреждения различными контролирующими органами, обобщила их выводы и установила факт не соответствия действительности сведений, изложенных в средствах массовой информации. В справке указано, что граждане, участвовавшие в интервью и видеороликах, страдают психическими расстройствами и наркологическими заболеваниями, не позволяющими в полной мере отдавать отчет своим действиям, что подтверждено заключениями врачей-специалистов и медицинской документацией (том 2 л.д.202-206).

Указанная справка, по мнению суда, не является допустимым доказательством по делу, поскольку составлялась не специалистами, выводы сделаны проверяющими на основании изучения материалов проверок учреждения различными контролирующими органами.

Представленный в суд Акт проверки от 11 мая 2011 года, подписанный помощником прокурора Советского района г. Владивостока и начальником отдела социальной защиты населения по АТУ Советского района г. Владивостока, судом не признается допустимым доказательством по делу. К указанному Акту не приобщена справка, из содержания которой суд имел бы возможность установить, с какими историями болезни пациентов психохроников был ознакомлен помощник прокурора, какие сведения были получены им при изучении медицинских документов, как соотносятся эти сведения с показаниями свидетелей в ходе рассмотрения гражданского дела (том 2 л.д. 207).

Исследованный судом Акт проверки территориального органа Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения и социального развития по Приморскому краю № 113/11 от 9 июня 2011 года также не может быть признан допустимым доказательством не соответствия распространенных журналистом сведений.

В Акте содержатся общие сведения о проведении экспертизы документов Учреждения, в том числе 25 историй болезни лиц, проживающих в ОРМИ, журнала учета мер стеснения. По результатам экспертизы представленных документов комиссией установлено, что случаев неправомерного оказания психиатрической помощи не выявлено (л.д. 210-212). Справка, из содержания которой судом могло быть установлено, с какими историями болезни ознакомлены проверяющие, какие сведения имеются в историях болезни, к акту не приложена.

Письмо директора департамента социальной защиты населения в адрес прокурора Советского района г. Владивостока (том 2 л.д. 213-217), Врио руководителя Управления Росздравнадзора по Приморскому краю населения в адрес заместителя прокурора Советского района г. Владивостока (том 2 л.д. 196-199), вице-губернатора Дроздовой в адрес коллектива работников КГБУСО «Приморский центр социального обслуживания населения» (том 2 л.д. 200-201), ответы прокурора Советского района на запросы адвоката Тихоновой (том 2 л.д. 192,193) допустимыми доказательствами не являются, поскольку содержат общие сведения о проведении проверок.

Доказательств, достоверно подтверждающих, что незаинтересованными специалистами была проведена комплексная проверка фактов незаконного привлечения к труду проживающих в Седанкинском доме-интернате молодых инвалидов, фактов незаконного помещения проживающих в палату интенсивной терапии, фактов необоснованного помещения в психиатрическую больницу, суду не предоставлено.

В силу ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации распространивший порочащие честь, достоинство и деловую репутацию лица сведения, обязан в суде доказать их соответствие действительности в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством.

В соответствии со ст. 12 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации правосудие по гражданским делам осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон.

Статьей 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации предусмотрено, что каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений.

В соответствии со ст. 67 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств.

В озражая против показаний свидетелей, проживающих в Седанкинском доме-интернате и подтвердивших в суде, что в распространенные в статьях журналиста Поповой сведения являются правдивыми, истцы не представили допустимых доказательств.

Сведения о необоснованном помещении проживающих в интернате в палату интенсивной терапии и направлении в психиатрическую больницу могли быть опровергнуты истцами допустимыми доказательствами, находящимися в Учреждении. Такими доказательствами являются: журнал палаты интенсивной терапии за 2010 и 2011 год (журнал учета мер стеснения), а также медицинские документы проживающих, в которых, со слов директора, заместителя директора и врача-психиатра учреждения, содержатся сведения о помещении каждого больного в палату интенсивной терапии и обязательно указывается информация о применении медицинских препаратов.

Судебный запрос о предоставлении журнала палаты интенсивной терапии за 2010 и 2011 год, полученный Логачевым 21 января 2013 года, не был исполнен, медицинские документы, на которые ссылаются в актах проверок комиссии, суду не были предоставлены.

Таким образом, суд лишен возможности сопоставить показания допрошенных в суде свидетелей с данными медицинских документов, в которых должна содержаться подробная информация обо всех фактах помещения лиц в палату интенсивной терапии с указанием причины помещения и мер медицинского характера, применяемых к ним, информация о направлении в психиатрическую больницу по медицинским показаниям.

Непредставление истцами допустимых доказательств в обоснование возражений против показаний свидетелей, со слов которых распространены оспариваемые сведения, позволяет суду признать соответствующими действительности распространенные журналистом сведения: о том, что Лебедя беспричинно отправили в изолятор, затем в больницу; о том, что проживающие в интернате граждане помещаются в палату интенсивной терапии стационарного отделения учреждения за нахождение в нетрезвом состоянии, обращение с жалобами, за отказ от работы, о том, что в интернате имели место случаи необоснованного помещения проживающих в психиатрическую больницу.

-В пункте 9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 года указано, что в соответствии со статьей 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и статьей 29 Конституции Российской Федерации, гарантирующими каждому право на свободу мысли и слова, а также на свободу массовой информации, позицией Европейского Суда по правам человека при рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации судам следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности.

Субъективное мнение и суждение автора Поповой распространено в статьях «Репрессии в доме ветеранов», «Изнасиловал кошку» и другие странности из уст дирекции Дома ветеранов», «Старику и инвалиду невозможно отстоять себя!», «Чем закончилась история с интернатом», « Пусть прокуроры пашут за 200 рублей и тарелку супа».

Опубликованная в статье «Репрессии в доме ветеранов» фраза «… мы уже не в первый раз сталкиваемся с тем, что в доме ветеранов, вместо того, чтобы решать конфликты, людей отправляют в психушку (как было с кошатницей Лозинской) или еще куда-нибудь (как сейчас происходит с Лебедем)» носит оценочный характер и является выражением субъективного мнения автора статьи Поповой, основанном на фактах, которые нашли свое подтверждение в судебном заседании.

В статье «Изнасиловал кошку» и другие странности из уст дирекции Дома ветеранов» распространено суждение автора: «Они (начмед и директор) не видят ничего такого в том, чтобы засунуть человека в изолятор или психбольницу», в статье «Старику и инвалиду невозможно отстоять себя!» распространено субъективное мнение автора Поповой: «Для того, чтобы уладить конфликт, директору интерната Логачеву хватило бы нескольких человеческих разговоров, но, похоже, он выбрал другой путь — раздавить жалобщиков», которые не могут быть проверены на предмет соответствия действительности.

Гражданин, в отношении которого в средствах массовой информации опубликованы сведения, ущемляющие его права или охраняемые законом интересы, имеет право на опубликование своего ответа в тех же средствах массовой информации (пункты 3, 7 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, статья 46 Закона Российской Федерации «О средстрах массовой информации»).

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24.02.2005 N 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» дано разъяснение, согласно которому лицо, которое полагает, что высказанное оценочное суждение или мнение, распространенное в средствах массовой информации, затрагивает его права и законные интересы, может использовать предоставленное ему пунктом 3 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации и статьей 46 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» право на ответ, комментарий, реплику в том же средстве массовой информации в целях обоснования несостоятельности распространенных суждений, предложив их иную оценку.

Судом установлено и не оспаривалось истцами, что в редакцию газеты «Арсеньевские вести» ни Логачев, ни Краевое государственное автономное учреждение социального обслуживания «Приморский центр социального обслуживания населения» с заявлением о предоставлении возможности реализовать свое право на ответ, комментарий либо реплику не обращались.

Представленное в суд письмо-опровержение в редакцию газеты «Арсеньевские вести» за подписью председателя Совета ветеранов Седанкинского дома-интерната Воронина касается статьи «Инспекция труда не знает трудового кодекса», которая не является предметом рассмотрения по настоящему иску (том 2. л.д. 218-227), кроме того, авторами указанного опровержения истцы не являются.

Сведения о том, что комнаты в интернате продаются за 400 тысяч рублей, с проживающих взимают плату за проживание в размере 400-500 тысяч рублей распространены в статьях « Восстание ветеранов», « Чем закончилась история с интернатом».

В статье «Восстание ветеранов» распространена информация со слов пожилых проживающих: «Мало того, за проживание здесь платят. Соседка пожилой Веры Васильевны 400 тысяч отдала, дедушка Иосиф 500 тысяч отдал».

Сведения о том, что проживающие платят за проживание 400, 500 тысяч подтверждаются как показаниями свидетелей Палий, Горбань, Шамшуровой, Ждановсй, Букиным так и письменными доказательствами -договорами благотворительного пожертвования (том 2 л.д. 102-103, 110-111, 115-116, 120-121, 122-123, 124-125, 126-127, 128-129,130-131).

Представитель учреждения пояснила о том, что благотворительные взносы от проживающих в стационарном отделении «Седанкинский дом-интернат для престарелых и инвалидов» принимаются на основании решения, принятого на совместном заседании Совета ветеранов и старост 22 октября 2007 года, которым было поддержано предложение Логачева улучшать жилищные условия по благотворительному взносу. Это решение оформлено протоколом от 22 октября 2007 года, ксерокопия которого приобщена к материалам гражданского дела.

В соответствии со ст. 572 Гражданского кодекса Российской Федерации по договору дарения одна сторона (даритель) безвозмездно передает или обязуется передать другой стороне (одаряемому) вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо освобождает или обязуется освободить ее от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом.

При наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением. К такому договору применяются правила, предусмотренные пунктом 2 статьи 170 настоящего Кодекса.

В соответствии с частью 2 ст. 170 Гражданского кодекса Российской Федерации притворная сделка, то есть сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, ничтожна. К сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом существа сделки, применяются относящиеся к ней правила.

В соответствии с частью 1 ст. 167 Гражданского кодекса Российской Федерации недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения.

Из содержания протокола совместного заседания Совета ветеранов и старост от 22 октября 2007 года, пояснений представителя учреждения, показаний свидетелей следует, что проживающие в стационарном отделении «Седанкинский дом-интернат для престарелых и инвалидов» денежные средства в форме благотворительного пожертвования передавали с целью улучшения жилищных условий. Передача благотворительного пожертвования порождала для учреждения встречное обязательство предоставить Благотворителю более комфортное помещение для проживания, о чем не указано в договорах.

Анализ содержания представленных в суд договоров, показаний свидетелей позволяет прийти к выводу о том, что заключенные с проживающими договоры благотворительного пожертвования, порождающие встречное обязательство учреждения по предоставлению Благотворителю более комфортного помещения для проживания, представляют собой притворные сделки, недействительные с момента их совершения и влекущие правовые последствия, предусмотренные статьями 167,1103 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Довод представителя учреждения о правомерности действий руководства Седанкинского дома-интерната, принимающего благотворительные взносы для улучшения условий проживания, судом не принимается во внимание, поскольку решение, принятое на совместном заседании Совета ветеранов и старост учреждения от 22 октября 2007 года, противоречит действующему гражданскому законодательству.

Так как в Седанкинском доме-интернате имеются лица, которые приобрели право проживать в комфортных условиях после внесения благотворительного взноса, что не оспаривается истцами и подтверждается показаниями свидетелей, распространенные автором Поповой сведения о том, что комнаты в интернате продаются за 400 тысяч рублей, с проживающих взимают плату за проживание в размере 400-500 тысяч рублей, соответствуют действительности.

Поскольку судом установлено, что сведения, распространенные автором Поповой в номерах еженедельника «Арсеньевские вести» под заголовками в № 11 (939) за 16-22 марта 2011 года «Репрессии в доме ветеранов», в № 13 (941) за 30 марта -05 апреля 2011 года «Дом ветеранов за железным занавесом», в № 14 (942) за 6-12 апреля 2011 года « Восстание ветеранов», № 20(948) от 18-14 мая 2011 года « Изнасиловал кошку» и другие странности из уст дирекции Дома ветеранов», № 23 (951) за 8-14 июня 2011 года « От Логачева сбежали старики … и начмед», № 25 (953) за 15-21 июня 2011 года «Старику и инвалиду невозможно отстоять себя», № 28 (956) за 13-19 июля 2011 «Пусть прокуроры пашут за 200 рублей и тарелку супа», № 41 (969) за 12-18 октября 2011 года «Чем закончилась история с интернатом?» соответствуют действительности, правовых оснований для удовлетворения иска не имеется.

Руководствуясь ст. 194-199 ГПК РФ, суд

Решил

Логачеву В. А. в иске к учредителю и главному редактору газеты «Арсеньевские вести» Гребневой И. Г., автору статей Поповой А. Н., Лебедь В. Н. о защите чести, достоинства и деловой репутации, компенсации морального вреда, отказать.

Краевому государственному автономному учреждению социального обслуживания «Приморский центр социального обслуживания населения» в иске к учредителю и главному редактору газеты «Арсеньевские вести» Гребневой И. Г., автору Поповой А. Н., Лебедь В. Н. о защите деловой репутации, компенсации морального вреда, отказать.

Решение может быть обжаловано в Приморский краевой суд через суд Фрунзенского района г. Владивостока в течение одного месяца со дня составления мотивированного решения 30 января 2013 года.